журнал Архитектура.Строительство.Дизайн.

статьи | галерея обложек | где купить

Статьи | ОДИН ВЕЧЕР АЛЕКСАНДРА ИСАЕВИЧА

Р. Тевосян, архитектор-художник

23 апреля 1998 года состоялась встреча А.И. Солженицына с читателями в Центральном Доме архитектора. После того как ОРТ прекратило программы с участием писателя, мы лишились возможности слышать его суждения о том, что происходит в стране. Все предложения о проведении вечеров и встреч он систе-матически отклонял.
Трудно осознать, что этот вечер в ЦДА оказался практически единствен-ным в Москве после возвращения писателя из Вермонта. А начиналось все так: в антракте концерта «Декабрьские вечера Святослава Рихтера» я осмелилась подойти к Солженицыну, и тут произошло невероятное - он начал говорить со мной о том, что происходит в стране. Нас обступили журналисты, кто-то даже поставил аппаратуру на мое плечо. Я затаила дыхание, оно, казалось, просто отсутствовало у меня в эти минуты, и хотелось только одного - услышать его еще раз. Прощаясь, я сказала: «Если Вы когда-нибудь сочтете возможным вы-ступить в Доме архитектора, Вы можете полностью располагать мною». «Дом архитектора - достойное место», - неожиданно поддержала меня жена писателя Наталья Дмитриевна.
От дирекции и правления Дома мы послали официальное письмо. Через какое-то время раздался телефонный звонок: «Говорит Солженицын». Трубка выпала у меня из рук, он перезвонил: «Нас разъединили». Солженицын дал согласие выступить и с этого момента лично участвовал в подготовке вечера, вникая во все детали. Как-то, позвонив, попросил написать 10-15 вопросов. Я не могла решиться на это, однако он настоял: «Я хочу знать, что Вам интересно». Получив вопросы, спросил: «Над ними работал коллектив?»
Ради естественности беседы и общения с читателями Александр Исаевич просил не приглашать телевидение и прессу. Не считаясь с просьбой писателя, телевидение повело себя крайне бесцеремонно и агрессивно, что вынудило дирекцию Дома усилить контроль при входе в зал. Журналисты все-таки просо-чились, так что информация о вечере появилась в нескольких газетах. Вечер был назван экстраординарным общественным событием.
Занавес в переполненном Большом зале ЦДА по-театральному раздвинул-ся, и на сцену быстрым шагом вышел Солженицын. Аудитория стоя аплодиро-вала ему.
Вечер я открыла словами: «Сегодня значительный день в нашей жизни - нам выпала возможность общения с великим писателем и мыслителем Алексан-дром Солженицыным.
Полагаю, что в русской литературе нет писателя, чье творчество и судьба были бы столь неразрывно соединены с историей и судьбой страны и с каждым из нас. Солженицын не был сломлен никем и ничем и служил только истине. Он и сегодня неудобен властям. Совесть нации, он открыт нам, своим читателям и согражданам, и разделяет с нами наши беды и нашу боль.
Александр Исаевич, когда-то в 1988 году, когда Вы были в изгнании, в Доме архитектора прошел вечер в честь дня Вашего рождения…»
Солженицын: «Представьте, я это видел, потому что один кинематогра-фист-любитель заснял часть этого вечера и привез нам пленку в Вермонт. Очень были тронуты».
«…И вот сегодня я передаю Вам билет на тот самый вечер как знак того, что мы с Вами во все времена».
По желанию Александра Исаевича на сцене стояли стол, два стула и кон-торка. Он встал за нее, и началась его беседа с залом. Ответам на многочислен-ные вопросы предшествовало вступительное слово Солженицына, в котором писатель рассказал о своей жизни в изгнании. «Друзья мои!» - этими словами он обратился к нам. На столе росла гора записок. Александр Исаевич просил меня раскладывать их по темам: личные, политические, литературные, искусство, нравственность. «На литературные я отвечать не буду». (Очевидно, он не хотел, отвечая на литературные вопросы, невольно погрузиться в себя и отдалиться от зала.) «А в какой кучке мои вопросы?» - «Ваши - нравственные». Он также отказался отвечать на вопросы, носящие слишком конкретный характер, типа «Как Вы относитесь к такому-то политику?» А на близкие ему отвечал четко и лаконично: то, что волновало всех нас, было им давно глубоко продумано.

Мои вопросы, выбранные писателем для ответа, - с них он начал диалог с аудиторией:

- Внутри общества при тоталитарном режиме существовало незримое про-тивостояние - мы и они. Почему сегодняшняя Россия утратила эту внутрен-нюю силу и не может противостоять потере нравственной основы?
- Десятилетиями нас держали под колпаком, под гнетом, и мы разбрелись мыс-лями, чувствами на 77 дорог. Наше тогдашнее подгнетное единство было кажу-щимся. Когда получили свободу слова, она обернулась раздражением, ненави-стью, непониманием. В каком-то смысле мы уже даже не соотечественники. Однако внутренняя сила России не потеряна - она раздробилась и еще не кри-сталлизовалась.

- Мы стремились к преображению, а произошло разрушение. Чем объяснить, что разрушение охватило одновременно все сферы жизни: и нравственность, и экономику, и культуру?
- При переходе к новому времени снова, как в 1917-м, отдались наивной вере в счастливую свободу. Нравственный и культурный потенциал людей оказался недостаточным, чтобы вовремя оценить обстановку, правильно поставить диаг-ноз. Но в экономике подавляющая часть народа и общества не виноваты нис-колько. Это сама власть, закружившаяся с первых дней 1991 года, распахнула ворота всему блатному миру. Все динамичные грязнохваты бросились хватать - кто бесплатно, кто за фальшивую цену. Не общество, а правительство, власть оказались не готовы.

- О преступлениях большевизма говорят: в них виновен весь народ. В сегодняш-ней России совершение преступлений стало будничным - чеченская война, зомбирование общества, неоплаченный труд… Они общеизвестны, о них широ-ко оповещают общество. Может ли следующее поколение сказать о нас: вино-вен весь народ?
- Говорить, что виновен весь народ, неверно. Виновны все, кто в малой мере закрыл глаза, закрыл уши, не помогал страждущим, не помогал в опасности. Это, конечно, нравственная вина, но с преступлением палачей ее не сравнить. Народ виновен лишь в том, что оказался нравственно и культурно не готов к новому виду небывалых испытаний, поддался розовой сказочке вместо того, чтобы отнестись к ней с серьезностью, пытливостью и сомнением.

- Как могла наша читающая страна принять культ буржуазности, его безду-ховность, пустую напыщенность, антихудожественность?
- Заверяю вас, отнюдь не приняла. Я проехал 26 областей России, встречался с множеством людей. Сколько я видел чистых людей, жал им руки, получаю их прекрасные письма! Не сомневаюсь, что и в Москве они есть. Этот культ приня-ла только самая уязвимая прослойка, которая требует моральной и нравственной защиты. Сколько чистых людей рвутся к делу, ищут себе применения. Ведь все так глупо поставлено, самоуправления нет, народу трудно себя найти.

- Великие умы на протяжении столетий толкали Россию к революции. Ошиба-лись ли они?
- Великие умы Россию к революции не толкали. Ни Пушкин, ни Лермонтов, ни Менделеев, ни Достоевский. Толкали фанатичные умы, а платим за это мы, а не они.

- Человек потерял предел, положенный нашими предками-христианами, кото-рый нельзя было переступить, появился новый тип человека - отморозок. Теле-видение ежедневно зомбирует общество. Как помочь начинающему жить молодому человеку нравственно выстоять?
- Это очень больной вопрос, очень важный. До 7-8 лет зловредное влияние можно пересилить оградительными, запретительными мерами, а помочь стар-шим можно только своей нравственной силой. Это огромная задача - иногда для целой жизни человека.

- Кого в сегодняшней России можно считать героем нашего времени?
- Того, кто не поступается нравственными принципами и сохраняет прямохож-дение.

- Какое будущее ждет Россию?
- Вопрос необъятный. Я всю жизнь был оптимистом. Через что бы ни проходил, верил всегда, что все будет хорошо. В последнее время я нахожусь перед веса-ми, которые стоят в равновесии. Я должен сказать: предсказать исход ни опре-деленно успешный, ни определенно плохой я не берусь. На весах истории судь-ба нашей Родины, которая чуть покачивается, сейчас даже - не чуть. Будущее, конечно, сильно зависит от воли правителей, но оно зависит и от всего народа, от каждого на его маленьком участке жизни, где он может что-то сделать. И все это суммируется, интегрируется, но чем завершится, боюсь сказать - я не хочу быть ни обнадеживающим, ни мрачным пророком.

- Не утратили ли Вы веру в человека?
- Только вера в человека и дает надежду.

Вопросы, поступившие из зала в течение вечера:

- Сохранился ли русский народ в традиционном понимании или это «обрублен-ная» часть советского народа?
- Русский народ уже несколько столетий является особым по конструкции госу-дарства народом, а именно - народом объемлющим, он обнимает или прослаива-ет собой все остальное население, как основа, когда ткут ковер. Русский народ прочно связан с другими народами, его судьба так перемешана со всем много-народьем, что уже не разнять. Да, нас обрубили, 25 миллионов бросили в СНГ. Мы - больной народ, но все-таки не обрубленный. Многое зависит от нашей доброй воли, от нашего сознания.

- Ваше отношение к вере в высший разум, в промысел Божий. Вы верующий или атеист?
- Мне пришлось пройти разные стадии в жизни. Воспитывали меня очень ве-рующим, в православной семье. В молодости начался диалектический и истори-ческий материализм, вера ушла. Какая наступила душевная пустота, мною тогда не замечаемая! А в тюрьме вернулся к вере легко и просто. Я все время живу с постоянным ощущением, что над всеми нами есть высший разум. Он нас на-правляет, дает повседневную энергию. Астроном Козырев открыл и обосновал: энергия рождается в самом ходе времени. Что это значит? Свою энергию с ходом времени каждому из нас посылает Господь.

- Говорили ли Вы Ельцину, что нужен второй Нюрнбергский процесс?
- Это одна из наивностей людей, которые не поняли, куда дуют ветры эпохи. Его не будет никогда. Коммунизму, а тем более социализму все простят. Они - левый край революционной демократии, а революционная демократия примы-кает к радикал-демократии, а радикал-демократия примыкает к либерализму, и все вытекают из эпохи Просвещения XVIII века - они все одной крови.

- Что будем делать с правовой системой диктатуры пролетариата? Наш народ гибнет от произвола чиновников.
- Совершенно верно! Наше правительство, называемое демократическим, на самом деле - олигархическое. Оно в главных чертах ничем не отличается от прежнего, коммунистического. Его решения скрыты: никто с нами не делится, не спрашивает, не объясняет. Хочу повторить ответ из телеопроса на улице: «Они о нас не думают, а мы не думаем о них».

- Сейчас Россия не христианская страна. Можно ли любить такую страну?
- Россия - христианская страна, и вера сохранилась в миллионах людей, но миллионами потеряна. Александровские реформы так тряхнули народ, что пошло падение религии до самой революции. Если бы падения религии не было, то и революции не было бы.

- Что нужно делать, чтобы страна была христианской?
- Сделайте свою семью христианской - себя и свою семью.

- Как Вы будете голосовать? За какую партию, за какого президента?
- За партию не буду голосовать никогда. Любая организация хороша, но только не партийная. Партии являются обманом, дробят общество. Хорошо помню, как программы партий появлялись за десять дней до голосования. О том, что проис-ходит в стране, я сужу по процессам, а не по лицам. Эти лица мелькают, мель-кают, но я не вижу масштаба деятеля.

- Меня упрекают в том, что я поддержал расстрел законно избранного парла-мента.
- Весь 1993 год я жить не мог. Россия распадалась не в месяцах, а в неделях. Ельцин боролся с Хасбулатовым, оба они друг друга стоили - подкупали авто-номии, давали им политические взятки. «Что хотите берите, только поддержите мою сторону!» Двоевластие губило Россию. Автономии стали захватывать власть. У русских областей таких прав не было, и они начали объявлять себя республиками. Это был готовый распад России. Единовластие должно было установиться, чтобы сохранилась Россия, - результат неизбежный и закономер-ный.

- Как Вы относитесь к российской армии?
- Армия, разгромленная без войны. А кто не хочет кормить свою армию, будет кормить чужую.

- Пора интеллигенцию поднять с колен, возродить извечную общественную силу, придать ей гласность и авторитет.
- Интеллигенцию не поднять с колен. Она должна сама подняться! Каждый человек должен совершить это сам. Конечно, было бы хорошо, чтобы происхо-дили общественные толчки, которые бы это облегчали.

Далее на сцену поднялся скульптор Александр Смирнов и преподнес Александру Исаевичу свою работу «Грешник» - пластическое решение много-грешного XX века. «Ее истинный автор - Вы, а я выступил как исполнитель», - признался он.
В заключение встречи А.И. Солженицын прочел три «Крохотки» в абсо-лютной тишине зала.
Встреча продолжалась два с половиной часа. На всем протяжении ее Сол-женицын стоял, являя пример душевной стойкости. Достоинство, прямая осан-ка, сопереживание с залом, спокойствие, чуткость и мудрый живой взгляд - таким его образ запечатлелся в моей душе.
После встречи он сказал мне: «Все было хорошо, только стол был малень-кий».
По просьбе аудитории на личные вопросы ответила Наталья Дмитриевна, она рассказала о сыновьях, их образовании, планах.
В ходе вечера не было случайностей, а лишь то содержание и смысл, ко-торые вложил в него сам Солженицын.
Прощаясь, Александр Исаевич поблагодарил аудиторию: «Я благодарю вас за внимание. Ваша аудитория очень теплая, сердечно расположена. Спаси-бо!»
Этот необыкновенный, значительный вечер хранится глубоко в памяти всех, кому выпало счастье на нем присутствовать.