журнал Архитектура.Строительство.Дизайн.

статьи | галерея обложек | где купить

Статьи | Московский реставрационный «постмодерн»

О. Ким, архитектор, «Моспроект-2» им. М.В. Посохина, мастерская № 17

От словосочетания «научная реставрация» веет чем-то очень консервативным, особенно когда речь идет о «недвижимых объектах культурного наследия», то есть памятниках архитектуры. Однако даже беглое знакомство с историей архитектурной реставрации убеждает, что эта деятельность всегда была актуальна именно для своей эпохи. Даже такое понятие как «первоначальный облик здания» много раз меняло свое смысл. У отечественной архитектурной реставрации были и свой романтический период, и свой академический, и свой модернистский, оставившие след в облике Москвы. В чем же актуальность современной реставрационной практики? Анализ ряда реализованных в последние годы решений невольно приводит к термину «постмодерн».

Для всех «нормальных» архитектурных стилей, как бы ни отличалось их понимание «прекрасного», общей остается одна истина: любое сооружение должно обладать стилистической целостностью или по крайней мере единой логикой архитектурного решения. Традиционная архитектурная реставрация по возможности придерживалась того же правила: «один дом - одна эпоха - один стиль». Постмодернизм же именно «целостность» и «единство» художественного облика подвергает серьезному сомнению, допуская превращение произведения искусства, например, в набор цитат. Объектом игры становятся и сами принципы, декларируемые «серьезными» стилями. Искажение здравого смысла, своего рода «уродство» - характерный постмодернистский прием. Игровая составляющая особенно ярко проявляется в его отношении к подлинным историческим артефактам.
У архитектурных памятников в этом плане уже накопился богатый опыт. В парадном дворе Лувра, к примеру, построили стеклянную пирамиду, а Рейхстаг (причем с согласия Бундестага) на несколько дней был обернут в упаковочную ленту. В Москве отношение к национальным символам пока не столь экстравагантно, но это еще не значит, что «зараза к нам еще не проникла». Причем просочилась она и в реставрационные решения, опирающиеся на объективные факты - данные архивных и натурных исследований. Более того, эти самые данные нередко становятся аргументом в пользу внестилевых подходов. Ведь основной философский вопрос реставрации - что именно считать «первоначальным обликом» - в таких случаях можно просто опустить и восстановить здание одновременно на все строительные периоды. Результатом становятся вполне «постмодернистские» сооружения, для объяснения облика которых подчас нужны длительные комментарии.
Вот, например, палаты Н.С. Щербатовой-Хитрово в Подколокольном переулке, 16/2 - «дом с двумя главными фасадами». Здание было построено в 1757 году для княгини Н.С. Щербатовой - молодой вдовы из знатного рода. Главный в ту пору, западный фасад палат с нарядным барочным декором, как это часто бывало в XVII-XVIII веках, смотрел не на улицу, а в маленький переулок, до нашего времени не дошедший. На восток же, к стене Белого города, были обращены обширный усадебный сад и более скромный садовый фасад дома. Однако в конце XVIII века на месте Белого города было устроено Бульварное кольцо, ставшее парадным общегородским проездом. Усадьба и ее главный дом «переориентировались» в сторону бульвара. Главным фасадом палат стал восточный, получивший благородный классический декор с шестиколонным портиком. Западный же фасад был просто заштукатурен. И когда в 1990-е годы реставраторы раскрыли западный барочный фасад дома, сохранив при этом классический восточный, здание превратилось в своего рода «двуликого Януса». Любопытно, что сейчас не существует уже обеих градостроительных ситуаций, в которых возник этот удивительный дом: древний переулок уничтожили еще в XIX веке, а в 1930-е годы по бульвару выстроили многоэтажный жилой дом, полностью закрывший вид на палаты. В итоге здание, нарядные дворцовые формы которого противоречат его нынешней весьма скромной градостроительной роли, превратилось в своеобразный «след» давно ушедших времен.
Другой похожий пример - палаты Трубецких-Бове в Петровском переулке, 6. Собственно, к постройке этого дома ни князья Трубецкие, ни архитектор О.И. Бове никакого отношения не имеют. Здание возведено в конце XVII века и почти полностью сохранило первоначальный объем и планировку. На дворовом торце дома реставраторами было раскрыто и частично восстановлено каменное крыльцо - интереснейший элемент средневековой архитектуры. Однако в конце XVIII века два уличных фасада палат (здесь тоже имелся уничтоженный позднее переулок) были переделаны в классических формах. Их новая декорация очень красива, и реставраторы не стали ее уничтожать. В итоге здание превратилось (уже не впервые в Москве) в «палаты XVII века», украшенные пилястрами коринфского ордера и богатым лепным декором.
Встречаются и более скромные, но не менее интересные решения. Например, при реставрации дворца князей Гагариных в Армянском переулке, 11 на его главном фасаде, в уровне первого этажа, были сохранены расчищенные окна и массивный декор палат XVIII века, вошедших в состав современного здания. Однако чтобы не разрушать общую композицию фасада, созданного М.Ф. Казаковым, реставраторы не стали акцентировать внимание на этих древних элементах. Полускрытые колоннами балкона, они дополнительно приглушены сплошной побелкой и заметны лишь при близком рассмотрении здания.
А вот при восстановлении дома Нащокина на Большой Полянке, 11, напротив, была намеренно выделена из общего объема постройка XVIII века, примыкающая к основному зданию с юго-востока. По второму этажу пристройки раскрыты «барочные» кирпичные наличники. Однако в ее облике присутствует несколько странный, возможно, игровой элемент: раскраска здания создает впечатление, что его более ранняя часть расположена над более поздней.
И наконец, своеобразный «шедевр постмодерна» от современных московских реставраторов - дом князей Долгоруких в Колпачном переулке, 6. Репрезентативный дворец 1764 года, сохранивший многие черты «елизаветинского барокко», строился с учетом ликвидированного позднее переулка и поэтому расположен под углом ко всем современным проездам. Он включает в себя палаты XVI-XVII веков, весьма сложным образом обстроенные более поздними объемами. В тех местах, где эта древнейшая основа здания образует «выходы на поверхность» современных фасадов, реставраторы честно восстановили оконные проемы и наличники палат, пожертвовав художественной целостностью не только всего сооружения, но и отдельно взятого фасада. Более того, на дворовом фрагменте этот «первоначальный облик» дополнен поздним декором - крупными пилястрами, одну их которых прорезает древнее окошко. Многослойность здания подчеркнута также цветом, различными фактурами обработки стены и даже нестыковкой тянутых профилей. Подобные решения подсказывает сама история дома. Так, в советское время один из углов здания был отломан, и бывшие внутренние стены стали частью фасада. Реставраторы оформили этот облом глухими наличниками, никогда здесь не существовавшими. В результате объемная композиция дома стала даже более пластичной и «барочной», чем первоначальная. Правда, только с одного угла. Впечатление от здания дополняет объединяющая все его части изогнутая кровля. Все эти приемы придают древней постройке неожиданно современные черты.
В реставрационной практике встречаются и бывшие наружные стены, ставшие внутренними, но восстановленные именно как фасады - с междуэтажными тягами и оконными наличниками. Известны примеры, когда целые фрагменты зданий переносились на новое место и встраивались в современные сооружения. В Москве, правда, до такого смешения движимого и недвижимого наследия еще не дошли, зато при обсуждении проекта здания на месте снесенного Военторга была предложена идея отреставрировать скульптуры, снятые со старого здания, и затем оформить ими новый фасад, во всем остальном не являющийся повторением прежнего. Все эти решения, весьма странные с точки зрения традиционной архитектурной теории, вполне допустимы в постмодернистской игре и в научной реставрации.