Кафедра ОАП – «Основы архитектурного проектирования» (в прошлом – «Введение в архитектурное проектирование») на всем протяжении истории МАРХИ играла важную роль, закладывая профессиональную базу всего образовательного процесса.

На кафедре всегда работали выдающиеся деятели отечественной архитектуры. На этапе формирования ее художественным руководителем был такой признанный авторитет, как академик И.В. Жолтовский, утверждавший, что на базовой кафедре студентам должны передавать опыт самые выдающиеся архитекторы-мастера. Эта установка неуклонно воплощалась в реальность. На кафедре преподавали супруги Г.А. Захаров и З.С. Чернышева, Б.Г. и А.Г. Бархины, И.Д. Мельчаков, М.О. Барщ, Ю.Н. Емельянов, В.Г. Макаревич, А.Н. Сахаров, Н.В. Филасов, В.С. Колбин, И.Г. Гайнутдинов, Н.С. Любимова, М.Н. Крюкова, Г.И. Иванова, И.П. Сапилевская, И.А. Пяткин и другие известные специалисты. Эти имена о многом говорят тем, кто знаком с историей московской архитектурной школы. Часть педагогов преподавали и на старших курсах. Взятая однажды планка профессиональной культуры и художественного вкуса оставалась чрезвычайно высокой.

Мой стаж работы на кафедре ОАП приближается к 50 годам. Многие факты и события в жизни кафедры второй половины ушедшего столетия являются и частью моей биографии. Хотелось бы воссоздать наиболее значительные из них, с тем чтобы закрепить ценное педагогическое наследие, высветить лучшее, на мой взгляд, чем оно располагает. Думаю, что это весьма актуально именно сегодня, когда идут жаркие дискуссии о судьбе образования вообще и архитектурного в частности. Почему-то громче звучат голоса тех, кто готов обрушить систему, принизить успехи прежних лет...

Мне показалось интересным обрисовать историю кафедры ОАП в лицах, рассказать о людях, которые в большой мере определили образ кафедры и ее методическую школу. Конечно, я не претендую на полный охват темы, поскольку обращаюсь к тем персонам, с которыми более всего общался и непосредственно работал бок о бок, а поэтому и лучше знал их.

В течение нескольких лет в разных изданиях, в числе которых журнал «Архитектура, Строительство, Дизайн», были опубликованы мои статьи о таких ярких фигурах нашего педагогического цеха, как В.Ф. Кринский, И.В. Ламцов, М.А. Туркус, В.И. Мальгин, К.В. Кудряшев, И.П. Сапилевская. Теперь на очереди – профессор Лев Михайлович Лисенко, столетие со дня рождения которого мы будем отмечать в 2013 г.

Получив диплом с отличием и окончив аспирантуру, в 1939 г. Лев Лисенко приступил к преподавательской деятельности в группе под руководством М.А. Туркуса и, как и многие, всю жизнь проработал на кафедре ОАП, пройдя путь от преподавателя до руководителя группы, доктора архитектуры, профессора.

Так получилось, что именно Л.М. Лисенко стал моим первым наставником в педагогической практике, его опыт, знания, подход к анализу архитектурных памятников, изобразительная манера оказали на меня значительное влияние.

Льва Михайловича отличали полная поглощенность работой, непомерный энтузиазм, он радовался успехам каждого студента и болезненно переживал неудачи, промахи…

На первых порах он не подпускал меня – ассистента – близко к студентам, не позволял влиять на их творческие устремления, исправлять их ошибки и т.п. Но со временем доверие росло, и впоследствии профессор часто принимал мои предложения и даже терпел умеренную критику в свой адрес.

Мне нравились художественная манера Льва Михайловича, его графический почерк – яркий, сочный, композиционно динамичный. Он считал, что в отмывке должна присутствовать вся тоновая растяжка, от светлого до черного («от сапога»). Это было полной противоположностью известной манере его коллеги по кафедре профессора М.А. Туркуса  («отмывка слезой», построенная на тончайших нюансных отношениях).

Лисенко приходил в группу с массой «почеркушек» на клочках бумаги, иногда сложенных и смятых, в которых он и сам не сразу мог разобраться, ища нужную. Это были некие домашние заготовки, развивающие композиционные идеи студентов, о которых он постоянно думал.

Чертежи самого Лисенко отличались отточенной графикой…

Л.М. Лисенко не был автором методико-теоретических публикаций. Но на заседаниях кафедры он активно вступал в дискуссии и решительно поддерживал программную линию ее лидеров В.Ф. Кринского, И.В. Ламцова и М.А. Туркуса по всем позициям: основам проектирования, архитектурной графики и объемно-пространственной композиции, содействовал ее практической реализации.

По природе Л.М. Лисенко был исключительным педантом. Исповедовал предельную тщательность во всем. Студентам не прощал халтуры. Даже за несколько часов до сдачи учебного проекта при обнаружении существенных ошибок требовал исправления – вплоть до перетягивания листа и начала с нуля. Я возмущался, становился на сторону студента (в конце концов, можно было ограничиться снижением оценки за работу). Но он был решителен и заявлял: с этого начинается тотальная эстетическая неряшливость в архитектуре, которая зачастую видна в реальной жизни. Такого допустить нельзя.

Это качество Л.М. Лисенко особенно ощущалось в его отношении к архитектурным обмерам. Он не оставлял без внимания ни одну деталь, старался все зафиксировать в чертежах.

В этом он был полным антиподом известному ученому и видному практику- реставратору русской деревянной архитектуры Александру Викторовичу Ополовникову. Оба – выдающиеся «деревянщики», внесшие исключительный вклад в восстановление памятников зодчества, реконструкцию, исследование малоизвестных объектов. А.В. Ополовников был по натуре первопроходец, он выявлял интересные объекты, обмерял их, вводил в обиход и тут же готовил новые экспедиции… И случалось, что дотошные аналитики, продолжая работы на выявленных объектах, обнаруживали некоторые огрехи и неточности.

Лисенко доводил результаты обмеров до совершенства: ощупает каждую деталь, обследует каждую щепку… Качество его обмеров безупречно. В числе объектов – Одигитриевская церковь в Кимже, Холодные бани Камерона, памятники Кижского ансамбля и др.

Так случилось, что я был с ним на обмерной практике в селе Кимжа, где удивительным образом сохранилась целостность ансамбля русского деревянного зодчества: избы, амбары, ветряные мельницы и великолепная церковь. Долго не удавалось обследовать и обмерить высотные части церковного шатра с главкой. Однако обнаружилось, что два крепких и ловких студента имеют альпинистскую практику. Они сумели каким-то чудом, используя особые способы страховки, добраться до самой макушки шатра. И далее на добытых в деревне вожжах студенты поднимали уважаемого профессора, вооруженного двумя фотоаппаратами и рулеткой, на самый верх сооружения для точной фиксации конструкций. Сколько ему было лет? Подсчитаем… около семидесяти.

Л.М. Лисенко был расчетлив, экономен во всем. Например, никогда не выбрасывал даже самый короткий карандашный грифель, придумывал интересные приспособления для его использования. Он вообще обладал технической сноровкой. Сконструировал прекрасный проектор для показа на лекциях цветных слайдов, которые тогда начали получать широкое распространение. Он был блестящим фотографом, безупречно выбирал освещение, компоновал кадры. В методическом фонде кафедры сохраняются дидактические материалы и учебные пособия по памятникам архитектуры, сопровождаемые великолепными работами Лисенко.

В настоящее время не прекращаются споры о целесообразности выполнения учащимися так называемой «отмывки», т.е. воспроизведения деталей и фасадов (разрезов) памятников архитектуры. Высказывается мнение, особенно преподавателями старших курсов, что эта школа себя исчерпала: в эпоху компьютеризации ее с успехом заменяет цифровая автоматизированная техника.

К сожалению, многие не понимают, что, изображая архитектурную форму, учащиеся в первую очередь имеют целью не освоение навыков изобразительной техники, а овладение культурой пространственного моделирования, композиционного творчества. Как и при каких условиях рождается художественная форма, образная составляющая? Как этого добивались мастера архитектуры прежних эпох? Для постижения феномена творческого процесса выполнение графических экзерсисов на начальном этапе обучения имеет особое значение. Безусловно, это направление должно иметь разумные ограничения и быть сбалансировано с другими разделами.

Признанные мастера современной архитектуры бьют тревогу. Известно высказывание Захи Хадид относительно того, как важен для нее начальный этап эскизирования – без участия компьютера. Более того, она утверждает, что современный архитектор теряет эту способность, чем обедняет свою профессиональную базу: «Нынешнее поколение не понимает рисунков и эскизов, потому что сами рисовать уже не умеют – все перешли на компьютер. И это, думаю, порождает проблемы».

Вспоминая опыт общения с выдающимися наставниками-профессорами недавнего прошлого, убеждаешься, насколько глубоко они понимали важность изучения архитектурного языка – не столько способа воспроизведения той или иной формы, сколько языка коммуникации и профессионального мышления. Каждое живое движение руки, воссоздающее образ архитектурной формы, – это и движение архитектурной мысли.

Профессор Л.М. Лисенко прилагал большие усилия для трансляции этого опыта будущим архитекторам. Выполнение серии графических упражнений в технике отмывки оставляло в их памяти неизгладимый след.

Сегодня, в эпоху модернизации архитектурного образования, идеологи-теоретики, далекие от реальной педагогической практики, выдвигают пресловутый тезис о «субъектной ориентированности» учебного процесса. Эта модная установка Болонской конвенции отвергает базовые принципы традиционной школы: систематичность, плановость, дисциплину. Приоритет отводится субъекту – учащемуся, который выбирает свою линию поведения в вузе, требуя условий для «самостоятельного учебного бытия». Иначе говоря – получает возможность, не считаясь с порядком, мигрировать из группы в группу, диктовать свою волю профессорам, иметь рычаги управления вузом, вплоть до создания теневых студенческих деканатов и даже ректоратов. Не напоминает ли это события 1960-х гг. в Западной Европе? Во Франции крайнее проявление либерализма в образовании практически обрушило вовсе не слабую систему высшей школы; из этого кризиса страна выходила не один десяток лет.

Субъект образования – студент МАРХИ – и раньше был свободен в выборе своего творческого пути, проектной специализации, стилистического почерка. Никто его в архитектурный вуз против его воли не загонял (разве только некоторые «упертые» родители).

В силу специфики преподавания архитектуры, вытекающей из художественной природы зодчества, объектные и субъектные отношения в нем проявляются особенным образом. Субъектность – не новое явление, привносимое Болонским процессом, а основа любой художественной деятельности. Общение учителя и ученика всегда происходило в тесном творческом контакте, что позволяло раскрыться личностным качествам последнего. Вся долгая педагогическая практика замечательного мастера Льва Михайловича Лисенко в полной мере подтверждает это.

Но вернемся к нашему повествованию. Значительное место в творческой биографии профессора Л.М. Лисенко занимала тема Кижей. Будучи еще аспирантом МАРХИ, он в 1940 г. посетил этот уникальный малоизученный ансамбль и связал свою судьбу с его всесторонним анализом. Естественно, такие сложные объекты невозможно было обследовать и обмерить за одну экспедицию – на это потребовались годы. Лисенко не раз возвращался в Кижи и последовательно осуществлял обмерные работы до их полного и комплексного завершения. На этих документальных материалах он базировал аналитические исследования архитектурного памятника.

Держу в руках рукопись кандидатской диссертации Л.М. Лисенко, хранящуюся в библиотеке МАРХИ, и испытываю некоторое волнение. Дата защиты на Ученом совете института – 1944 г. До долгожданной Победы – целый год. А диссертационный совет Московского архитектурного института рассматривает работу на тему «Северное деревянное жилище в Заонежье». Научный руководитель соискателя – доктор архитектуры Г. Бархин.

Подготовка кандидатской диссертации стала этапом серьезного погружения в тему отечественного деревянного зодчества, которой Лисенко посвятил всю свою жизнь. Начав с относительно ограниченного предметного поля – народного жилища определенного региона, он постепенно углубил исследования, развил их до масштабного уровня, соответствующего докторской диссертации. Были в совокупности проанализированы все объекты: прежде всего, памятники культового зодчества – храмы и часовни, а также жилье, хозяйственные постройки и т.д. Обследования сопровождались тщательной фотофиксацией, качественными обмерами, изучением исторических документов. Это обеспечивало высокий уровень доказательности выводов. Итогом многотрудных усилий стали докторская диссертация «Деревянное зодчество русского народа (Заонежье)» (1975) и капитальные монографии «Дерево в архитектуре» (1984), «Русское деревянное зодчество» (1989) и «Русская архитектура в дереве» (1990).

В проектном архитектурном творчестве успехи Л.М. Лисенко не столь значительны. Но причина не в слабости его таланта. Просто в те годы существовал почти полный запрет на совместительство педагогической и проектной деятельности. При этом в списке реализованных проектов Лисенко не один десяток объектов, и об одном, знаковом, следует сказать особо. Речь идет о жилом комплексе «Дом художников» на Верхней Масловке в Москве. Его создание имеет сложную и длительную историю, прерывавшуюся в годы Великой Отечественной войны. Проектная концепция несколько раз менялась. Основной автор, В.Ф. Кринский, пригласил Л.М. Лисенко на завершающей стадии разработки проекта, который существенно отличался от первоначальной идеи.

В статье, посвященной этому комплексу, Л.М. Лисенко так формулирует творческую задачу: «В Советском Союзе впервые предлагался проект 12-этажного здания, где мастерские художников были объединены с квартирами. Разница высот мастерских (5 м) и квартир (3 м) дала возможность разместить с северной стороны 8 этажей мастерских, а с южной 12 этажей двух- и трехкомнатных квартир. Одна площадка лестницы служила для устройства прохода в мастерскую, а другая – в квартиру… Идея, заложенная в плане, определила внешнюю архитектуру дома. Вынужденной особенностью планировки мастерских явилось вынесение на фасад больших витринных окон. Это обстоятельство сильнейшим образом отразилось на решении фасада. Поэтому перед авторами стояла задача – найти гармонию между архитектурой основного корпуса «В» и существующими зданиями, а также проектируемым корпусом «Г» и окружающей средой. Для такой связи был предложен вариант, позволяющий использовать классическое наследие».

И действительно, все поле фасадной стены скомпоновано в соответствии с классическими тектоническими нормами: трехчастное расчленение по горизонтали на цоколь, стену и венчание. Крупные проемы витрин мастерских уравновешиваются двумя массивными боковыми ризалитами. Весь фасад построен на четкой симметрии с вертикальной осью в центре. Поддерживают эту симметрию два крупных парадных портала с сочными пластическими формами и два арочных проезда во двор.

Профессор Л.М. Лисенко существенно обогатил культурное наследие кафедры «Основы архитектурного проектирования» и МАРХИ в целом. За годы педагогической деятельности Льва Михайловича через его руки прошло огромное число студентов, ставших впоследствии крупными архитекторами. Вокруг него сформировалась группа преданных учеников, которым он сумел передать свой профессиональный опыт и которые сегодня, образуя костяк кафедры, успешно воплощают заветы мастера.